Дело Екатеринбурга. «Гном» против Его Величества

ЕТВ продолжает цикл публикаций о громких судебных процессах Екатеринбурга. На этот раз наша история — о журналисте Василии Мутных и его сатирическом журнале «Гном». Ему, а также его коллегам грозило восемь лет каторги за оскорбление Его Величества — монарха Николая II. Говоря современным жаргоном, Мутных постоянно «ловил хайп, «выстебывал» власть имущих, а его издание по уровню шуток на грани фола можно сравнить с Charlie Hebdo.

Первый номер еженедельника «Гном» журналист Василий Мутных издал 18 марта 1906 года. Это были лихие времена политических и социальных преобразований. За пять месяцев до этого Николай II издал свой «Манифест 17 октября», провозгласив свободу слова, собраний и совести. Кроме того, в стране учредили Государственную думу и назначили выборы, поэтому вышли из тени политические партии.

Свое кредо Василий Мутных определил в стихах:

В первом номере «Гном» высмеял градоначальника Екатеринбурга Ивана Афиногенова. Сатирик попенял главе города за то, что тот совмещает государственный пост и занятия торговлей:

Журнал «Гном» оказался в новинку для уральцев, но едкий и адресный сарказм восприняли благосклонно далеко не все. Возмущенные граждане начали писать письма в полицию и газеты, требуя, чтобы Мутных «прекратил безобразия». А он отвечал критикам на страницах следующего номера в саркастической манере. Вел себя как заправский интернет-тролль:

Войдя во вкус, Василий Мутных начал жестоко высмеивать не только местных чиновников, но федералов. Особенно «Гном» любил подергать за усы министра Сергея Витте:

«Прошлым в России в наследство оставлено
Множество скорби…
О конституции было объявлено

Надо сказать, что пока «Гном» трогал только министров, его журналу все шуточки сразу сходили с рук. Но стоило опубликовать сказку в стихах с царем-царевичем в главной роли, который не хороший и не плохой, а просто — немой, то сразу начались проблемы. Обыски и аресты уже отпечатанного тиража и обвинение по статье: «Оскорбление священных особ государя императора и государыни императрицы».

Василий Мутных писал в редакторской колонке 15 номера журнала:

Надо сказать, что в местной прессе об этом процессе писали довольно мало, потому что судебное заседание, назначенное на 15 декабря, сразу же объявили закрытым. Судьбу Василия Мутных и его коллег по редакции решали присяжные заседатели. И они не стали отправлять на каторгу возмутителей спокойствия.

Редакция «Гнома» не скрывала своей радости по поводу решения суда:

Если смотреть с точки зрения сегодняшнего опыта (вхять, к примеру, дело того же блогера Соколовского), то Василий Мутных получил в суде хороший урок. Фемида оказалась к нему благосклонна. Он не ушел на каторгу, хотя рисковал туда отправиться. То есть, послание предельно ясно: тебя пожалели, сиди и не рыпайся. Редактор «Гнома» честно пытался переосмыслить то, что с ним произошло и писал в журнале о пределах сарказма, о чем можно шутить, а о чем нельзя, потому что опасно:

— «Гном» воскрес в очень тяжелое, подлое время, и это не может не отразиться на его работе.

Но, не смотря на такое пессимистичное признание, вскоре Мутных вновь выруливает не стезю жесткого юмора и опять начинает «жечь». Например, в шуточном разделе «Объявления» печатает: «Спешно продается самодержавие!»

Кроме шуток про самодержавие, «Гном» снова высмеивает весь государственный строй в целом, начиная с губернаторов, и публикует скандальную юмореску «Моисей XX-го века и его заповеди:

Вполне ожидаемо, что после всего этого у «держиморд», как их называл Мутных, лопнуло терпение. На всю редакцию снова завели уголовное дело. На этот раз к оскорблению императора добавили еще один пункт: «экстремизм» — «Размножение и распространение прокламаций противоправного содержания». Только в этот раз все обстояло жестче, чем в первый. Обвиняемые должны были отправиться в арестный дом. Или заплатить залог — сумасшедшую по тем временам сумму в 10 тысяч рублей (а это в три раза больше месячного бюджета всего Екатеринбурга начала XX века).

Василий Мутных в деталях и с самоиронией отписал свой квест по добыче необходимой для залога суммы:

«В первой квартире нас приняли радушно. Возмущались нашим «интересным положением», очень жалели. Но денег не дали.

Во второй квартире мы увидели пустые комнаты и чемоданы на полу. Мы рассказали о нашей беде.

— Готов помочь, но мои деньги все уже за границей. У меня только за проезд. Завтра в России начнется революция и я спешу, — заявил нам патриот.

На третьей квартире швейцар нам заявил:

— За границей, уехамши!

На четвертой мы встретили добродетельного патриота в тот момент, когда он садился на извозчика. В ответ на нашу просьбу он с очаровательно-грустной улыбкой показал нам заграничный паспорт и тоном величайшего гнева заявил:

— Да что они там думают! Где же теперь 10 000 достать! Это возмутительно!

И затем крикнул извозчику:

— На вокзал!

В пятой квартире нам заявили:

— Знаете что? Если вы мне достанете десять тысяч чистыми деньгами, я не только в тюрьму сяду, но добровольно обрекаю себя на долгосрочную каторгу.

На шестой нам предложили 9.000, но за это потребовали 1000 процентов.

— За один-то месяц? — воскликнули мы.

— Время такое. Не вы, так другие возьмут.

После торга согласились покончить на 500.

Дальше мы не искали.

Знаменитый диккенсовский попугай в тот момент, когда кошка вытаскивала его из клетки, произнес:

— Так! Так! Так!

Мы решили:

— Сидеть, так сидеть!»

К счастью, для Василия Мутных судьба опять преподнесла ему и его коллегам по журналу щедрый подарок. Залог заменили на поручительство. Редактор сатирического еженедельника писал это, не скрывая радости:

«Судебная палата, чувствуя, что тюрьму нельзя забивать одними литераторами, избавила нас от залога. Нам разрешили найти поручителя.

Через полчаса Икс внес за нас поручительство в 75.000 вместо 20.000.

— Да вы нас не знаете! Возьмите хоть векселя! — убеждали мы поручителя.

— Ну, вот еще. Все от одного страдаем, — возразил Икс.

Мы вздохнули свободно. Конечно, до суда!

А там… мы еще повоюем, как говорил тургеневский воробей».

Во второй раз у Василия Мутных, как рецидивиста, были все шансы загреметь на каторгу за оскорбление императора. Но юмориста оправдали! Судьи опять не нашли в публикациях «Гнома» состава преступления. Василий Мутных писал по этому поводу:

«Бог не выдаст, свинья не съест, говорит народная мудрость. Но по нынешним подлым временам приходится переделать сие мудрое изречение несколько на иной лад.

Теперь гораздо лучше может звучать пародия, вроде такой: судебная палата не выдаст, губернатор не съест.

Сколько дел не возбуждалось против нашего редактора и по каким только статьям администрация не старалась упечь его, ничего не вышло. Судебная палата неумолимо все дела прекращала за отсутствием состава преступления.

По сему радостному для нас событию еще раз призываем всех своих соратников »Гномов«:

Вперед без страха и сомненья на подвиг доблестный, друзья!».

Казалось бы, ты выиграл суды, юмори дальше. Высмеивай, подшучивай. Однако вот именно «дальше» — не получилось. Василий Мутных выпустил всего 33 «Гнома», а потом наступила Столыпинская реакция, и журнал просто закрыли, как неблагонадежный. А уже в 1917 году, когда случилась февральская революция и стало можно издавать все, что захочешь, уже 53-летний Мутных не стал даже пробовать повторить прошлый успех.