Дело Екатеринбурга. Форма протеста — «порешить управляющего»

История о том, как в начале XX рабочие отстаивали свои права и почему ученый-металлург Владимир Грум-Гржимайло обиделся на уральцев и уехал в Санкт-Петербург.

Семен Чирков

Редакция ЕТВ продолжает публиковать истории о громких судебных процессах, которые потрясали уральцев более века назад. На этот раз речь пойдет об уголовном деле, которое разбирали в Екатеринбургском окружном суде летом 1908 года. Обвиняемые должны были ответить за покушение на убийство. Причем это были не революционеры, эсеры или какие другие экстремисты, которых на смертных грех толкает их идеологическое рвение. Это были молодые работяги, которые решили «порешить» (так и было написано в материалах уголовного дела) управляющего Алапаевским горным округом. Без политики, не затем, чтобы запугать, а просто, потому что «жить не дает». В надежде, что после устранении неугодного боса придет другой, добрый начальник. Но обо всем по порядку.

Он угощал рабочих вином и хлебом, но их врагом так и остался

В начале прошлого века во главе Алапаевского горного округа стоял Владимир Ефимович Грум-Гржимайло. Тогда, в 1905 году, он еще не стал признанным ученым-изобретателем, но уже написал и опубликовал одну из своих первых работ — «Элементарную теорию построения металлургических печей». Однако работягам Нейво-Алапаевских заводов было плевать на научные штудии управляющего. Его местные пролетарии люто ненавидели. Считая источником всех своих бед.

Фото: СОКМ
Управляющий Алапаевского горного округа Владимир Грум-Гржимайло

Хотя, на первый взгляд, у рабочих не было особых причин относиться к управляющему как к врагу. Ведь Грум-Гржимайло вовсе не был акулой капитализма, для которого работяги — просто ресурс и способ получения прибыли. Он считался образованным, интеллигентным человеком, которому не чужд гуманизм. Так, еще в 1903 году Грум-Гржимайло отменил для рабочих расчетные книжки, в которых прописывались кабальные условия приема на работу и жесткая система штрафов за малейшую провинность. Кроме того, управляющий открыл в Алапаевске женскую прогимназию, а в честь 200-летия города выделил деньги на праздник: накрыл на территории завода столы с едой и выпивкой для всех желающих. И даже организовал доставку тех, кто выпил лишнего, от места пиршества до дома. Таких гуляк увозили на подводах. Однако все это не помогло.
Рабочие так и остались враждебны к Грум-Гржимайло. Хотя, казалось бы, за что?

Спор на землю. Одним нужна руда, другим — покос

На самом деле, у алапаевских мужиков были причины ненавидеть заводскую администрацию. Во-первых, рабочие требовали повышения зарплаты и с завидной регулярностью устраивали забастовки. Но стачки не улучшали ситуацию. Напротив, участников протестных акций увольняли с завода с «волчьим билетом», а пойти им было некуда. Уехать в другой город на заработки они также не могли.

И вот почему.

Представьте завод, владеющий общежитиями, в которых живут сотрудники вместе с семьями. Вся недвижимость находится в собственности предприятия, но людям обещают, что в скором времени они смогут приватизировать квадратные метры и стать собственниками. Но до этого момента каждый сотрудник предприятия «закреплен» возможностью иметь хоть какой-то угол и крышу над головой. Представили? Так вот, примерно в таком же положении были рабочие в начале XX века. Вся земля с домами, огородами, выгонами для скота, лесами принадлежала заводу. Именно поэтому люди не могли так просто уволиться и перебраться на другое место. Невозможно было так просто продать все хозяйство, которое стоит на заводской земле. А уйти ни с чем в никуда никто не решался. Поэтому даже уволенные с завода оставались жить на прежнем месте, платя заводу за аренду своего участка.

«Грум-Гржимайло не удовлетворил требования рабочих по возникшему на основании закона от 19 мая 1893 года вопросу поземельного устройства населения», — так 110 лет назад журналист газеты «Уральский край» объяснил подоплеку покушения на убийство управляющего Алапаевским горным округом.

Стоит пояснить, что в переводе на современный язык «закон от 19 мая 1893 года вопросу поземельного устройства населения» — это как наша приватизация жилья. Процесс медленный и нервный. По этому закону, заводская администрация была обязана передать рабочим земельные участки в собственность. При межевании, естественно, возникали споры. Чаще всего они касались пастбищ и выгонов для скота, которыми пользовалась вся сельская община. А сведущий в геологии и горнодобыче Грум-Гржимайло вычислил: именно на таких участках залегает железная руда. Поэтому рачительный управляющий и настаивал на том, чтобы эти территории, богатые полезными ископаемыми, оставались в собственности завода как можно дольше. Но рабочие, которые не могли отказаться от сельского хозяйства и жить только на мизерную зарплату, логику Грум-Гржимайло не принимали. И вникать в нюансы производства не желали.

« Прислали мне щит в виде портфеля, я отослал его обратно»

Надо сказать, что до мысли: «А давайте просто убьем Грум-Гржимайло, а то надоел уже» рабочие дошли не сразу. Сначала они написали коллективное письмо от общины собственникам завода — олигархам Рукавишниковым — с просьбой уволить ненавистного инженера и прислать на его место другого. Более понимающего. Но Рукавишниковы проигнорировали петицию. А заводская администрация стала искать зачинщиков. Так были уволены за смутьянство застрельщики протеста Иван Беляков и Николай Заякин.

После этого обстановка накалилась. В «Уральском крае» писали об этом так:

«Начались поджоги заводского имущества и квартир служащих. Виновные обнаружены не были. На заводской территории в прокатном цехе были найдены два подложных письма с угрозами лишить жизни управляющего заводами Грум-Гржимайло, управителя Адольфа и помощника его Толстого. В тот же период времени зарезан во время работ двумя рабочими смотритель заводского железоделательного депо Федор Трусов. Убийцы заявили, что они были вызваны на убийство грубым и несправедливым обращением самого Трусова. Вот таковы были отношения между рабочими и администрацией».

Владельцы заводов, нанявшие Грум-Гржимайло на должность управляющего горным округом, беспокоились за его безопасность. Но сам инженер считал, что риски слишком преувеличены. Владимир Ефимович оставил в своем дневнике такую запись:

«Никогда револьвера не носил. Владельцы прислали мне щит в виде портфеля. Я отослал его обратно, сказав, что если рабочие узнают, что я их боюсь, то меня перестанут уважать и, конечно, убьют. Моя смелость всегда импонировала рабочим. Один из них сказал: „Ну и молодчина у нас управляющий. Ничего не бойся, ничего тебе не сделаем“».

«Задумав убить, они приобрели ружье и револьвер»

Заговорщиков, которые решили убить Грум-Гржимайло, было пятеро. Все бывшие рабочие, которых администрация завода посчитала смутьянами и уволила. Газета «Уральский край» цитировала часть допроса обвиняемых, где они объясняли мотив:

«Так один из них, Бельков, задолго до убийства говорил:

— Самого управляющего порешим, потому что он работы не дает. Жить нечем.

— А меня вот принимали на работу, — говорил Николай Заякин. — Да отказали. Опять жить нечем. На других заводах без одобрения не принимают, и остается порешить управляющего. По крайне мере один страдать будешь. Не будут ребята на глазах бедствовать».

Под «ребятами» Николай Заякин имел в виду своих коллег по заводу, которые «изнывали под гнетом Грум-Гржимайло».

В «Уральском крае» план заговорщиков описывался так:

«Задумав убить, они приобрели ружье и револьвер, а затем в конце февраля-начале марта искали случая убить Грум-Гржимайло. С этой целью близ завода на повороте в улицу, где были заводские электрические фонари, в укромном месте каждый вечер дежурили по очереди.

11 марта на дежурстве были Николай Старцев, Николая Заякин и Иван Мишарин»

Вообразите, ранняя весна, сумерки, девять часов вечера, в засаде два парня — 18-летний Николай и 20-летний Иван. Они караулят свою жертву. И когда их терпение уже на исходе, из заводских ворот выезжают сани, в которых закутанные в шубы сидят горные инженеры Владимир Грум-Гржимайло и Оскар Адольф. Молодые экстремисты пропускают сани вперед, а потом начинают стрелять: «Бах! Бах!»

Первым разряжает ружье Иван Мишарин. Мелкие дробинки вязнут шубах горных инженеров, но одна все-таки легко оцарапает лицо Грум-Гржимайло. И тогда начинает стрелять вооруженный револьвером Николая Старцев. Одна из пуль пробивает Адольфа со спины навылет. Казалось бы, план нападавших близко к завершению. Нужно всего ничего — перезарядить ружье, поточнее прицелиться из револьвера, но…

Вот как описывает дальнейшее развитие событий журналист «Уральского края»:

«Раненый Адольф успел выхватить свой револьвер и произвести несколько выстрелов в сторону стрелявших.

Затем лишился чувств и был доставлен в больницу.

По прибытию на место преступления полицией были найдены вдоль забора по реке Нейва на свежем снегу следы как бы от бежавшего в калошах человека. Эти следы привели к усадьбе к усадьбе молодого рабочего Николя Старцева. К этой же усадьбе шел след от завода, оставленный сапогами.

Околоточный надзиратель хотел произвести обыск, но Старцев сам ему отдал револьвер системы «бульдог» со свежим запахом порох аи налетом в дуле пороховой гари. Старцев заявил, что с работы он пришел в девять часов, и следы от сапог признал своими.

Дальнейшим розысками и ходом следствия было выяснено, что действительно в покушении на убийство управителя участвовали Николай Старцев, Николай Заякин и Иван Мишарин».

Нападавших — на каторгу, потерпевшего — в отставку

В итоге всех заговорщиков, которые хотели убить управляющего Алапаевским горным округом, арестовали. Дело слушалось в Екатеринбургском суде два дня. Но ни на одном из заседаний потерпевший Грум-Гржимайло не присутствовал. После покушения он вообще разлюбил уральские заводы, обозвав их «бунтарским, революционным гнездом». И было за что.
Мало того, что горного инженера хотели со свету сжить, так через несколько месяцев после нападения случилась другая напасть. Рабочие снова написали коллективную челобитную владельцам заводов, прося уволить ненавистного управляющего:

«Принимая во внимание, что вся деятельность теперешнего управляющего заводами горного инженера Грум-Гржимайло с самого начала не направлена на поддержание давно сложившихся мирных отношений между населением и администрацией заводов, а, наоборот, во всей деятельности сквозит желание создавать конфликты и осложнения, его вмешательство и давление на местную администрацию в смысле вредном для населения и многое другое — все это заставляет население завода просить заменить его другим лицом».

После такого письма работодатели Грум-Гримайло заявили, что не могут «гарантировать ему безопасность, как было обещано ранее». Владимир Ефимович подал в отставку и уехал в Санкт-Петербург, где вскоре стал профессором политехнического института.

Что до тех, кто хотел лишить его жизни, то они все отправились на каторгу. «Уральский край» писал об этом:

«На основании всего вышеизложенного крестьяне Верхотурского уезда Нейво-Алапаевской волости и завода Николай Старцев, 18 лет, Николай Заякин, 27 лет, Иван Мишарин, 20 лет, Иван Бельков, 26 лет и мещанин города Ирбита Козьма Кузнецов 18 лет очутились на скамье подсудимых. Последний из подсудимых, Кузнецов, обвинялся в том, что зная о задуманном преступлении, доставил сговорившимся с ним лицам ружье, принеся его на место преступление в засаде.

Суд признал всех виновными и приговорил Заякина, Старцева, Мишарина и Кузнецова к лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы — первого на 8 лет, остальных на 5 лет и 4 месяца каждого, а Белькова к лишению особенных прав и преимуществ и отдаче в арестантские роты на 4 года».