Спасатели. Побудь в моей шкурке!

Про ветеринаров пишут нечасто. Их заслуги незаслуженно остаются без внимания, а ведь они тоже спасают жизни, возвращают здоровье и помогают появиться на свет новым обитателям мира, которые дарят нам любовь, дружбу и верность.

Наши «Спасатели» — люди добрые и светлые. И Яна Якубовская не исключение. В буднях ветеринара не всегда все гладко: приходится сталкиваться с неадекватностью хозяев и жестокостью незнакомцев, принимать непростые решения и отправлять животных в последний путь. Но если человек искренне любит свою работу, пациентов и ежедневно готов к спасательной миссии, то и у него все ладится, и у окружающих остаются только положительные эмоции.

Я с детства мечтала связать свою жизнь с животными. Любила их всегда, дружила, меня корова на рогах носила в деревне, с собаками вечно облизывалась-целовалась. А с профессией определилась в конце десятого класса, когда рожала моя кошка. У нас был знакомый военный ветеринар в соседнем доме, и он пришел принимать роды. Родился, правда, один котенок — кошка была первородка, малыш погиб. Но я с этого момента поняла, что все, мое, я хочу этим заниматься.

После школы поступила в институт. Родители, конечно, были в шоке. Папа говорит: «Я никогда не думал, что ты выберешь такую профессию. Я тебя представлял всегда в юбке-блузке, с аккуратным маникюром, причесочкой». Но я поступила на бесплатное и никого ничем финансово не обременяла. Учиться было сложно. Когда ты смотришь по телевизору, как работает ветеринар в какой-нибудь комедии, типа «Гарфилда», назначает укольчики-таблетки, кажется, что все намного проще.

Работаю я в основном с мелкими животными — собаками и кошками. Бывает, что с птицами, но очень редко: орнитология — это отдельная область, отдельный пласт информации, который за два дня не освоишь. К тому же очень мало владельцев птиц обращается в клиники. Приносят мышек, крыс, хомяков, но это не те животные, у которых может быть глобальная проблема.

Я — многостаночник, если так можно сказать. Работаю в лаборатории, параллельно могу вести прием, если идет большой поток клиентов, и ассистировать хирургам. Прихожу на работу, в лаборатории доделываю, что осталось с предыдущего дня, потом иду к хирургам — если день у них расписан, то помогаю во всем: от постановки катетера и внутривенного наркоза до наложения швов. Операционная у нас всегда забита. Бывает, что терапевтических приемов очень много: приходишь на работу, а у тебя полный коридор. Все спонтанно происходит, ты не знаешь, что тебя ждет через пять минут. Могут в любой момент позвонить: «Мы едем, не можем родить!», через пять минут хирурги нам кричат: «Идите, помогайте рожать». Мы бросаем все и бежим спасать этих котят и щенков.

Недавно была у нас кошка на приеме у терапевта, пришла — не ест, не пьет, плохо себя чувствует. Провели необходимые исследования, УЗИ показало, что имеется какое-то инородное тело — отправили на операционный стол. Я ассистирую, хирург разрезает кишечник и достает резинку для волос, большую такую, тряпичную. Затем вторую, третью — и в итоге семь или девять резинок мы достали. У хозяйки кошки пять детей, и, видимо, не уследили.

Животные — они же не люди: не могут объяснить, что у них происходит в организме, и когда это началось. Но и посетителей иногда очень сложно понять. Допустим, приходит и говорит: «У меня кот уже две-три недели не ест вообще, спасите его». А он худой как спица, температура тела 34 градуса при норме от 37,8. И мы должны откуда-то достать волшебную палочку, махнуть и мгновенно поставить животное на ноги. Пытаешься что-то сделать, но чаще всего не успеваешь, потому что время потеряно. Если бы люди пришли через два дня, как животное есть перестало, мы бы провели соответствующую диагностику и смогли бы выявить причину, начали бы быстрее лечить и, скорее всего, успешно.

И сложно это людям объяснить, потому что они начинают говорить: «Вот, я принес вам свое любимое животное, а вы его не вылечили. Я заплатил вам денег, а вы не спасли. Вы плохие врачи, я больше к вам не приду». Когда выходишь после приема такого человека, сложно взять себя в руки. С одной стороны, стараешься не принимать близко к сердцу. Но с другой, иногда начинаешь переживать, думать, какой же ты плохой врач — не смог.

Сложно терять постоянных пациентов, когда ведешь их с котеночьего возраста, и происходит что-то критическое — генетическая болезнь вылезла, или машина сбила. Лечишь, привыкаешь и к животному, и к хозяевам, и трудно воспринимать такие утраты.

Тяжело усыплять. Мы всегда стараемся успокоить владельцев, потому что у нас у всех есть дети, животные. У меня детей нет, но я имею в виду, что животные — они как члены семьи, кто бы что ни говорил. Все равно, гадит он — не гадит, портит мебель — не портит, это твой член семьи, ты воспитывал его всю жизнь и несешь ответственность. Мы никогда не советуем усыплять здоровое животное. Хотя многие приходят с тем, что кот гадит — усыпите, дерет мебель — усыпите. Стараемся на позитивную волну перевести, потому что животное ни в чем не виновато: это природа такая.

Меня многие ругают за то, что я сравниваю детей и животных… Но я люблю свою собаку так, как любила бы своего ребенка. Я все средства приложу, если с ней что-то случится, чтобы спасти. И я уверена, что очень многие люди так же поступят.

Подкидывают животных нам часто. Мы не можем выставить их на улицу, чтобы они там дальше мерзли, забираем к себе — у нас есть две клетки в клинике. Стараемся нужные процедуры провести: когти подстричь, помыть, кастрировать и уже дальше в чистом виде отдаем на передержку, либо сами пристраиваем. Один раз подбросили очень красивого котенка, он у нас подрос, уже месяцев пять ему было. А как раз в клинике была пара, которая только что усыпила старенькую кошку. Они стоят, плачут, я подхожу и говорю: «У нас есть котенок. Мало ли, если подумаете». Девушка вся в слезах: «Ну покажите». Молодой человек сразу сказал: «Берем».

У меня малая английская борзая, в простонародье уиппет. Я работала в зоомагазине и подрабатывала на собачьей выставке, где встретила знакомую. Она говорит: «У меня подруга продает щенков, но один бракованный. Заберешь, ты ведь давно хотела?». Когда я увидела эту малявку, сразу же сказала, что беру. Привезла домой, сообщаю маме, что у нас новый житель. Мама нос видит из-под курточки, говорит: «Фу, ты какую-то крысу принесла?» А у уиппетов нос действительно длинненький и узенький. Я отвечаю: «Нет, щеночка», и с тех пор она у нас и живет.

Воспитывали всей семьей — девочка выросла очень добрая и воспитанная, не сожрала ни одной пары обуви за всю жизнь. Единственное, что ее привлекает — икеевские тапки. Собака всегда жила с кошками, сначала со старенькой, потом забрали еще одну из клиники, которую принесли на усыпление. В итоге, ведет кошачий образ жизни: 20 часов в сутки она спит, в остальное время мы с ней либо играем, либо бегаем. Живет припеваючи, севши на шею.

Я люблю свою работу. Я действительно нашла свое место, коллектив, и я кайфую. Просыпаюсь и думаю: «О, прикольно, мне на работу». Люблю приходить, со всеми здороваться, всегда наши чаепития-перекусы проходят с юмором. Как-то все идет у нас на одной волне. Плюс я люблю животных, несмотря на недавно вылезшую аллергию на шерсть. Придется теперь всю жизнь жить на таблетках. Но я не собираюсь менять свою сферу деятельности, буду заниматься этим и дальше.

Коллаж и чудесные иллюстрации в тексте — Николай Пекарский, ЕТВ.