
Питал отвращение к труду, но тяготел к богомольцам
— Единственное, к чему Федотушка питал большое тяготение — это посещение монастырей и беседы с богомольцами о жизни схимников юродивых и блаженных.
Однажды он сказал отцу: »Отец, отпусти меня в монастырь жить».
«Что-о?» — закричал Михаил Кабаков (так звали его отца). — «Ты хочешь сделаться лоботрясом, дармоедом? Да я лучше тебя живым в гроб уложу, чем в монахи пущу! Не смей об этом и думать. Тебе нужна не ряса, а жена».
Однако женитьба Федотушку нисколько не изменила к лучшему. Он также посещал Верхотурский монастырь, часто расспрашивая богомольцев о святых местах, о том, что и как говорят отшельники, что о них думают приходящие к ним паломники, по-прежнему «отлынивал» от работы под разными предлогами.
С женой Федотушка жил плохо. Оставить же ее с детьми и вообще бросить дом при жизни отца он не решался. Но как только старик умер, он сейчас же ушел из дома неизвестно куда, сказав жене только: »Справляйся тут, а я пойду спасаться».

— Богомольцы, тысячами стекавшиеся на поклонение мощам святого Симеона и приходившие к Федотушке за словом истины, разносили о нем молву по всей России, как о «блаженном» и «угодном Богу» человеке, устами которого говорит сама правда.
Отказать в чем-нибудь Федотушке считалось большим грехом, так как он слыл за прорицателя и вообще угодного Богу человека».Дело в том что Федотушка прикормил лесных птиц. Рано утром он выходил из своей кельи к толпе богомольцев, держа в руках сосуды с хлебом и зерном. Затем он начинал подражать щебетанию птиц. И лес мгновенно оглашался хором разнообразных птичьих голосов.
«Вот она, птичка-то божия! Она чувствует, она понимает!» — сладко улыбаясь, говори Федотушка умиленной толпе.
« Никому нельзя знать, что мы женщины, иначе погибли!»
«Живших при нем женщин Федотушка постриг в монашество, причем
дал им мужские имена. Так, например, Таисию Вдовину он назвал отцом Паксием,
Клавдию Клячину — Алексеем, Аполинарию Кошенкову — Серафимом, Фаину Смирнову — Иоанном,
Параскеву Черезову — Петром».
«Богослужение происходили обычно в полночь и носили характер чрезвычайного таинства. Таинство же заключалось в том, что на одну из самых красивых и молодых богомолок в это время снисходил «дух святой в образе Федотушки».
Женщина эта заранее подготавливалась им для «таинства». По его указанию послушники брали ее под руки и уводили в алтарь. В это время свет в зале потухал и молящиеся, упав на колени, замирали в безмолвном экстазе.
По окончании таинства сам Федотушка выводил «сподобившуюся» из алтаря через царские врата при хоровом пении молитв и гимнов».

— И мужу твоему не сказывать? — спросил ее тот.
— Никому! Никому нельзя знать, что я — здесь, что мы —
женщины! Иначе мы погибли! — простонала Федора.
— Как так?
— Да так. Если Федотушка узнает, что мы опознаны, то он нас
всех живыми зароет в землю… Такое у нас уж правило, — пояснила она пораженному
мужику. — Если кто из посторонних мужчин узнает, что мы женщины, то мы после
этого должны умереть».
« Бабы к нему льнули — что мухи к чашке меда!»
«Наряду с вышеизложенным свидетельскими показаниями установлено, что Федотушка ложился спать вместе с женщинами, которые, считая его святым, почитали за особое счастье касаться своим телом его тела, и что в этой близости к нему не было ничего «греховного».
Одна свидетельница, сподобившаяся провести ночь со святым
мужем, рассказывала так:
— Когда я осталась у них ночевать, то Федотушка сказал своим
послушницам, чтобы они не лезли к нему в эту ночь и не мешали наслаждаться
близостью.
— Бабы к нему льнули — страсть, что мухи к чашке меда! —
закончила она свой рассказ».

«В начале сентября, часов около десяти вечера, после ужина Федотушка увел из нижней комнаты в верхнюю Марфу Ансупову в сопровождении Кошенковой, Ельчиной и Вдовиной. Там он одел ее в мантию и клобук, обул в белые чулки, надел на нее крест, дал ей в руки четки и снова увел ее в вниз, в свою церковь для »пострижения».
Минут через десять Марфа Ансупова прошла через выходную дверь во двор, которую Федотушка запер снаружи на замок.
Немного погодя он вернулся к оставшимся женщинам один. Думая, что Марфа осталась в церкви, они не спросили его о ней. Однако на другой день, не видя ее, стали спрашивать, куда она девалась. Тогда Федотушка им ответил: »Я дал ей имя отца Павла, и Павел умер».
В тот день, когда исчезла Марфа, Федотушка уходил в лес за доской, пилой и топором. А сама она незадолго перед этим рассказывала Вдовиной и Ельчиной, что ее мать, отводя ее к Федотушке, велела ей просить у него себе скорой смерти.
— Да я и сама захотела умереть, — закончила она, — так как Федотушка сказал, что божья мать меня принимает, и он скоро обещал меня похоронить».« Получила, чего желала. Такую смерть послал Бог на молитвы»
«Федотушка и ей отвечал сначала, что ничего не знает о жене
солдата. Однако потом он сказал:
— Что о ней беспокоится? Она получила того, чего желала. Ей
уж такую смерть Бог послал на ее пост и молитвы.
Спрашивали Федотушку о жене солдата и другие лица. На один
из таких вопросов некоей Степаниды Волковой он ответил:
— Дело свершилось. Одежду я сжег».
Тогда в лесу, вблизи старого жилища Федотушки, было найдено в разных местах четыре могилы. По разрытии
могил в трех из них оказалось по женскому трупу, а в четвертой был погребен
мужской труп, принадлежащий монаху Ефиму.
« Я никого не душил! Вы, может, сами кого-нибудь душите!»
«Когда Федотушке было предложено, не пожелает ли он отвечать на вопросы суда, то он сказал:
— Если вы судите меня, то судите, а не спрашивайте. Когда
Иисуса Христа судили, то его не спрашивали».
«По предъявленному обвинению в убийствах Федотушка отказался давать какие-либо объяснения, но вот сам способ умерщвления прокомментировал:
— Я
никого не душил! Вы, может, сами кого-нибудь душите!»