Дело Екатеринбурга. Елку осудили как врага народа

Редакция ЕТВ продолжает цикл историй, связанных с судебными делами Екатеринбурга. Мы уже писали о процессе над зачинщиками массовой драки, в честь которой носит свое имя площадь 1905 года. Рассказывали о редакторе скандального журнала «Гном», уральского Charlie Hebdo, который отвечал перед прокурором за оскорбление императора. А также разбирали крутое репутационное пике бывшего хозяина города, градоначальника Ильи Симанова, которого обвиняли в мошенничестве и растрате.

А на этот раз мы решили несколько отойти от непосредственного уголовного права. И в угоду предновогоднему настроению разобрать дело, которое будоражило жителей тогда уже Свердловска в конце 20-х — начале 30-х годов прошлого века. Шутка ли — товарищеским судом общественности судили саму елку! За что, спросите? А за дело — за связь с кровавым царским режимом, за то, что в те времена это был символ, прежде всего, Рождества. Поэтому — долой!

Но обо всем по порядку.

Каждый из нас легко вспомнит хотя пару строк из песенки «В лесу родилась елочка». И кажется, что эти слова, положенные на музыку, — самый естественный, неотъемлемый атрибут новогоднего праздника. Ведь что еще петь, когда водишь хоровод вокруг наряженного хвойного деревца?
Однако в конце 20-х годов строки «и вот ты здесь, нарядная, на праздник к нам пришла» звучали не ересью, конечно, но контрреволюционной пропагандой совершенно точно. В лихие годы строительства социализма, после Гражданской войны большевистская общественность яростно очищалась от «пережитков царизма», «белогвардейщины» и «поповщины». И это касалось не только людей, которых подвергали суду за сотрудничество с классовыми противниками, но и символов. Так елка попала под раздачу —как враг народа.

Елке припомнили тесную связь с Рождеством и религией. Отпираться было бесполезно. Ведь даже сама песня «В лесу родилась елочка», которую композитор Леонид Бекман написал в 1905 году на стихи Раисы Кудашевой, изначально была рождественской.

Вот писали в «Уральском рабочем» за 1929 год:

«Рождественские дни, как и дни других церковных праздников, обычно сопровождаются пьянством. В эти дни потребление алкоголя растет, растут и прогулы, увечья и смертельные случаи.

На Урале в церковные праздники, связанные с выпивкой, число прогулов значительно увеличивается. В январе 1928 года, например, в среднем, прогулы составляли 2, 21 проц., а в „сочельник“ и „день рождества“ — 4, 47 проц. и т. д.

Таким образом, борьба за социалистическую индустриализацию неотделима от борьбы с алкоголем. Развертывая массовое антирелигиозное выступление, мы должны вести реальную борьбу с алкоголизмом».

Просто так запретить елку — приказом сверху — большевистской власти было мало. Чтобы приговор о забвении этого символа хотя бы казался легитимным, необходимыми были свидетели. И ими стали дети. По всей стране прокатилась кампания, в которой мальчишки и девчонки заявляли: нам не нужна елка!

Газета «Уральский рабочий» не осталась в стороне и опубликовала «открытое письмо» ребятишек из детского (!) сада:

«К мамам и папам. Мы, ребята детского сада № 5, отказываемся от буржуазного праздника елки. Просим родителей не устраивать елки, а купить нам санки, лыжи, переводные картинки, краски — это будет полезнее елки. Старшая группа детсада № 5».

Приговор елке и Рождеству вынесли в 1929 году. И тогда же большевистские активисты, используя СМИ, стали следить, как решение общественного суда о тотальном забвении хвойной красавицы приводится в исполнение. Властям мало было запретить елку. Партийцы в каком-то угаре начали порицать тех, кто не слишком активно и демонстративно отказывается от «буржуазных пережитков».

Вот что писали в одном из декабрьских номеров «Уральского рабочего»:

«Ударники! Партийцы и комсомольцы! Мобилизуйте массы рабочих на проведение 2-го дня индустриализации! Обеспечьте 25 декабря 100-процентную явку на работу!

АПО [агитационно-пропагандистский отдел — прим. ред.] Ообкома ВКП (б) организовал налет совпартшкольцев для проверки того, как идет антирождественская компания и подготовка ко 2-му дню индустриализации.

… Комсомольская ячейка в ожидании директив ничего не делает и ничего не знает. Комсомольцы составили план, но он так и остался на бумаге. Только что выпущенные номера стенгазет обошли день индустриализации и всю антирождественскую компанию полным молчанием.

В красных уголках, как мы уже сообщали, нет ни одного антирелигиозного лозунга или плаката.

Антирождественскую компанию пытаются свести к „шаблонной пропаганде“ и организации „рождественских развлечений“, идя по протоптанной дорожке аполитичного культурничества.

Необходимо развернуть массовую агитацию за 100-процентную явку рабочих на работу, за борьбу против пьяного загула».

Простые люди, действительно, пожимали плечами, когда партийные активисты заставляли их активно противостоять новогодним праздникам. Жители Свердловска уже понимали, что вопрос «Зачем противостоять?» задавать чревато, как минимум, устным разносом. Поэтому заводские рабочие спрашивали: «Как противостоять?». Специально для таких непонятливых в одном из декабрьских номеров «Уральского рабочего» за 1930 году опубликовали лозунги, на основе которых нужно было изготовить плакаты для красных уголков:

— Все силы безбожников на выполнение промфинплана!

— Вместо Рождества — организованный день труда!

— За культурную революцию против рабских пережитков старины.

— Ни одного прогульщика в дни Рождества.

В 30-е годы прошлого века в СССР окончательно выстроилась вертикаль власти, поэтому вопросы пропаганды решались не на местах, а в Москве. И судьбу елки тоже решили в столице — реабилитировать. Причем, с одобрения самого Сталина.

Со страниц газеты «Правда» Павел Постышев писал: «В дореволюционное время буржуазия всегда устраивала на Новый год своим детям елку. Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев. Почему мы лишаем этого прекрасного удовольствия ребятишек Советской страны? Какие-то не иначе как „левые“ загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею».

А после статьи, чтобы окончательно закрепить реабилитацию елки, Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов издал приказ: «Поскольку празднование Нового года стало и есть всенародный праздник, и празднуется трудящимися, этот праздник нужно узаконить».

И журналисты местных газет Свердловска, которые еще пять лет назад клеймили хвойную красавицу и новогодние праздники, взяли под козырек. И отношение к символу и ритуалу изменили. Поэтому в 1937 году на центральной площади города, где до этого был Кафедральный собор, впервые в истории установили высокую елку, которую специально привезли из леса.