Екатеринбург-1917. Зерна междоусобицы

Газеты столетней давности — замечательные рассказчики. Ведь тогда (как и сейчас) пресса писала о том, что интересно, актуально, что на слуху. Поэтому, взяв в свидетели «Уральскую жизнь» и «Зауральский край», можно понять, каким был город революционной осенью 1917-го, когда к власти пришли большевики.

Судя по газетным заметкам, после Великой Октябрьской революции (а тогда пресса, без стеснения, называла это событие «бунтом большевиков») жизнь в Екатеринбурге кардинально не изменилась. То есть, никакой диктатуры с расстрелами неугодных сразу и вдруг не насупило. Большевики только начали пробовать власть на вкус и совсем не походили, скажем, на талибов сегодняшнего дня. Быт горожан остался практически прежним: выходили газеты, работали магазины и кафе, открывались детские сады и реальные училища. Гражданское общество еще не разделилось на красных и белых.

А вот среди офицеров и солдат расквартированных в Екатеринбурге полков уже вызревали зерна Гражданской войны. И даже начали пробиваться первые ростки будущей междоусобицы.

В газете «Зауральский край» опубликовали резолюцию офицеров 149 полка:

«Мы протестуем против вооруженного восстания большевиков. Насильственный захват власти вооруженной силой есть посягательство на волю народа, которую он должен был свободно выявить через три недели на Всенародном Учредительном Собрании.

При создавшемся положении, когда все сделано для уничтожения доверия и авторитета к нам, офицерам, когда солдаты вооруженными отрядами без ведома начальников выходят неизвестно куда, мы считаем своим долгом поставить в известность население Екатеринбурга, что нести ответственность за могущие быть последствия от вызовов вооруженных частей полка мы не можем, и вся ответственность за них падает на виновников.

Долой узурпаторов, гасителей свободы, предателей страны и губителей революции. Долой большевиков, идущих вместе с темными силами — черносотенцами, провокаторами и охранниками!»

Вскоре идейный конфликт между теми военными, которые считали большевиков узурпаторами, и теми, кто выбрал красный цвет, перешел от газетных публикаций к реальным перестрелкам. Правда, пока эти стычки походили, скорее, на бандитские разборки и не затрагивали гражданское население, которое предпочитало не замечать, что происходит. Екатеринбург конца октября-начала ноября словно разделился на две половины. Днем было относительно спокойно, зато ночью…

Вот что писали в газете «Зауральский край» в одной из заметок: «Ночью произошло нападение на часового, стоявшего на посту у полкового цейхгауза [военной кладовой — прим. ЕТВ] 126 пех. зап. полка (по Главному проспекту). Двумя штатскими лицами, незаметно приблизившимися к воротам помещения цейхгауза была неожиданно открыта через чугунную решетку ворот стрельба по часовому. Одной из пуль на часовом были пробиты тулуп и шинель между ног, ниже колена.

А вот заметка в газете «Уральская жизнь»: «Около 1 часа ночи постовой милиционер на углу Главного и Вознесенского пр-ов услышал выстрел, раздавшийся около Кирхи. Подбежавший на выстрел милиционер наткнулся на лежащего без движения солдата, который вскоре умер.

Впрочем, были случаи, когда конфликты при помощи оружия решали не ночью, а днем.

С расстояния в сотню лет сложно принять, что падение Временного правительства не стало для жителей Екатеринбурга новостью номер один. Однако это так. Обо всем, что происходило в Москве и Петрограде, уральцы узнавали благодаря телеграммам. Но к сообщениям этим относились с изрядной долей скепсиса. Их публиковали с обязательной припиской: «Редакция не принимает на себя ответственность перед читателями за достоверность помещаемых в газете телеграмм».

Одним из самых, надо сказать, обсуждаемых событий начала ноября в Екатеринбурге столетней давности стала акция по уничтожению спирта на городском винзаводе, который располагался на Шарташской дороге, там, где сейчас ЖК «Бажовский». Опасаясь того, что вольные (революция же!) пролетарии возьмут склады винзавода штурмом, перепьются и устроят дебош, представители Совета рабочих и солдатских депутатов решили весь имеющийся спирт вылить в речку Мельковку, что впадала в Городской пруд. В итоге акция закончилась повальным пьянством. В газете «Уральская жизнь» об этом подробно писали:

«Предварительно были вытащены бочки со спиртом из подвала, после чего около 12 часов ночи начался выпуск спирта по трубе в Ятесовский прудок и оттуда по реке Мельковке в городской пруд. Моментально по всей окружности разнесся запах спирта, по р. Мельковке спирт проходил широкой струей.

К чести красногвардейцев первая смена, состоящая из рабочих ж. д. мастерских устояли перед искушением и в 4 часа утра не имели в своей среде ни одного пьяного.

Вторая смена красногвардейцев, занявшая посты с 4 утра, поступила иначе и почти вся перепилась.

Когда уже сама операция выпуска спирта окончилась, об этом узнали широкие слои населения, и с утра к месту выпуска начала стекаться публика с ведрами, баклагами, флягами и пр.

Вечером некоторые сумели найти укромные уголки, и чуть не на глазах у всех шла открытая торговля добытым. Целый день в ближайших к винному складу местах можно было видеть пьяных».

Новость про Городской пруд, вода в котором превратилась в водку, журналисты «Уральского края» смаковали несколько номеров. А закончили курьезной заметкой о предприимчивом работяге: «Один из водовозов успел на пруду начерпать полную бочку выпущенного винным складом спирта, конечно, уже очень сильно разбавленного водой. С начерпанной бочкой водовоз отправился в развоз по городу и за 50 копеек давал пить из бочки, кто сколько мог».

Интересно, что власть в Екатеринбурге в революционном октябре–ноябре фактически принадлежала Совету рабочих и солдатских депутатов. И держалась на оружии. Однако эти люди хоть и издавали декреты, но не спешили разгонять городскую управу, которая на словах до сих пор подчинилась Временному правительству. Тому самому, которое 7 ноября эффектно подвинули большевики. Эта неразбериха дезориентировала горожан.

Ощущение, что в городе нет власти, а значит, порядка, было всеобщим. И, как отмечали журналисты 1917-го, провоцировало вспышки насилия, которого практически перестали стесняться. Стали, например, популярны самосуды над ворами.

Впрочем, чаще случалось, что пойманного вора не убивали, а подвергали всеобщему унижению. Одну из подобных сцен описал журналист «Уральской жизни»: «По улице с барабанным боем толпа солдат одного из местных полков водила проворовавшегося каптенармуса. Вор еще довольно молодой, увешанный краденными вещами и побитый, производил на публику угнетающее впечатление. Собравшиеся около шествия кучки солдат все время выражали желание расправиться с проворовавшимся самосудом, что, как видно, сильно нервировало подвергнутого публичному осмеянию вора. Однако более хладнокровная часть солдат, окружившая вора, не давала расправиться с ним самосудом».

При слабой власти, когда у многих солдат (вернувшихся в город с Первой мировой войны или еще не отправленных на фронт) было при себе огнестрельной оружие, в Екатеринбурге участились вооруженные грабежи.

«Около 8 часов вечера в китайскую чайную, находящуюся на Арсеньевском переулке в д. 27 ворвались двое солдат, из которых один произвел в потолок выстрел из револьвера, а второй скомандовал сидеть всем не двигаясь. Затем грабители, сняв с вешалки шубу, стоящую 850 рублей, скрылись», — писал корреспондент газеты «Уральская жизнь».

Нельзя сказать, что екатеринбургская милиция в октябре–ноябре 1917 года не следила за порядком. Милиционеры старались по мере сил ловить преступников. Однако, если нарушителем закона оказывался красногвардеец, который заявлял, что он боролся с контрреволюцией, то наказать его было сложно.

В состоянии полуанархии, когда еще можно было критиковать большевиков-узурпаторов, Екатеринбург просуществовал до января 1918 года. То есть, до разгона Учредительного собрания, которое созвали, чтобы определить, какой быть власти в России. А зимой и весной 1918-го начались аресты и расстрелы, а затем и Гражданская война. Только тогда демократически настроенные екатеринбуржцы распрощались с иллюзиями о том, что еще можно без крови и оружия, путем выборов и голосования исправить жизнь к лучшему.