Екатеринбург-1917. Растоптанные октябрем

100 лет назад, в 1917-м, до Великой октябрьской революции (или большевистского переворота — кому как) оставалось не больше месяца. И читая газетные публикации того времени, мемуары, легко представить себя зрителем, который на повторе смотрит напряженный триллер, зная, что будет дальше.

Например, главные герои решают разделиться, а вы им кричите: «Не делайте этого, нет!» Или так: один из героев спускается в подвал, чтобы проверить, что там шумит, а вы за свое: «Покинь этот дом, он проклят! Или возьми, наконец, в руки топор!»

В общем, хоть вы и знаете, что будет дальше, но не можете оторваться и продолжаете наблюдать, как человека перемалывают жернова обстоятельств. Это завораживает — знать о грядущей катастрофе и видеть, как герой целенаправленно упускает шансы выйти из беды без потерь.

Поэтому редакция ЕТВ предлагает пробежаться по судьбам известных екатеринбуржцев и проследить, как сломали их жизни Великий Октябрь и Гражданская война.

После февраля 1917 года в Екатеринбурге воцарилась не эпоха перемен, а гораздо худшее время — пора хаоса и неопределенности. Город был наводнен военными, ожидающими (и не желающими по большей части) отправляться на фронт мировой войны. Официально власть, с одной стороны, была в руках Комитета общественной безопасности от Временного правительства; с другой — многие вопросы уже решал Совет рабочих и солдатских депутатов. Продукты и дрова были в дефиците. Город наводнили бродячие китайцы, принесшие опиум. На улицах промышляли грабители, не боясь милиции, сотрудникам которой задерживали выплату жалованья.

В таких условиях блестящий градоначальник Александр Обухов, между прочим, избранный в 1914 году на третий срок, не выдержал и подал в отставку. Причем, уйти с поста он порывался уже в конце сентября 1917-го. Но тогда его уговорили не горячиться. Он уступил. Однако после 9 октября, когда в Екатеринбурге открылся Уральский горный институт, к созданию которого Обухов приложил немало сил, этот успешный управленец все-таки снял с себя полномочия. Как тогда говорили, он ушел с поста градоначальника, так как «пришелся не по вкусу революционной демократии».

Так или иначе, Обухов перестал быть героем местных газет. Выпал из общественной жизни начисто и ушел в глухой дауншифтинг — стал ратником Пермской пешей дружины государственного ополчения, которая была расквартирована в Екатеринбурге. Но повоевать экс-мэру не пришлось. В начале января 1918 года 53-летнего Александра Обухова уволили в запас. Последний год в родном Екатеринбурге экс-градоначальник жил тихо. А летом 1919 вместе с отступающей армией белогвардейцев покинул город и эмигрировал на Дальний восток, а умер практически безвестным в китайском Харбине.

Интересно, что Александр Обухов был из тех немногих (если не единственным) из представителей истеблишмента Екатеринбурга столетней давности, кто сразу понял: с большевиками у руля ему не по пути. Остальные сливки общества даже после 7 ноября 1917 года (и до террора красных и белых) еще надеялись на то, что ситуация каким-то образом выправится. Наиболее ярко эти настроения в своих подробных мемуарах «Екатеринбург-Владивосток (1917-1922)» описал глава уральского отделения Волжско-Камского банка Владимир Аничков:

«В Екатеринбурге, слава Богу, боёв не было. Коммунисты через совдеп спокойно приняли бразды правления, и никто из нас не последовал примеру Москвы, никто с оружием в руках не вышел на защиту своих прав, на защиту гибнущей Родины… Я утешал гласных, уверяя, что переход власти на некоторое время к большевикам есть непременный закон каждой революции. Маятник революции в своём качании всегда отклоняется и в правую и в левую сторону, и, чем скорее власть перейдёт в руки коммунистов, тем, дескать, скорее наступит реакция.

Я говорил, что сама власть обязывает, а если это так, то лица, стоящие у власти, сами поймут абсурдность своих мечтаний и станут праветь. Боже, какими в то время мы были дураками»!

Управляющий банка Аничков не покинул Екатеринбург, хотя мог бы, и это избавило бы его от последующих лишений, но он остался. Когда большевики пришли к власти, их начал раздражать деятельный финансист, который мог себе позволить не подчиниться приказам красных комиссаров. Однажды Аничкова вместе с управляющими других банков (Шварте, Атласом и Одинцовым) привели под конвоем в дом Поклевских-Козелл, где размещался совет рабочих и солдатских депутатов. Там банкирам, если они откажутся сотрудничать с новыми властями, угрожали арестом и запугивали: «Мы церемониться не будем. Репрессивными мерами к вашим женам и детям заставим вас плясать под нашу дудку».

В итоге Аничкова и его коллег отпустили под подписку о невыезде. Банки по всей стране национализировали, и денежные операции теперь проходили под контролем комиссаров.

В марте 1918 года Аничков приютил у себя в екатеринбургской квартире лишенного прав и ставшего беженцем великого князя Сергея Михайловича. Но потом опального дворянина сослали в Алапаевск, а большевики начали свой террор.

«Началось с массовых арестов ни в чем не повинных „буржуев“ и интеллигентов. Арестовывали наиболее популярных своими общественными работами людей», — вспоминает Владимир Аничков. Он принял предложение своего компаньона Ишменецкого: вместе с семьей схоронился охотничьей заимке под поселком Северка.

Аничков вышел из подполья и вернулся в Екатеринбург, только когда город заняли белочехи. А потом в 1919 году ушел из города навсегда вместе с уходящей в Сибирь армией Колчака. После этого банкир добрался до Владивостока и, в конце концов, осел в Сан-Франциско, основав там магазин «Русская книга».

К сожалению, не все состоятельные уральцы, которые до Октябрьской революции обладали весом в обществе, вовремя поняли опасность большевиков, как это осознал банкир Аничков. Были в Екатеринбурге и те, кто считал, что все еще имеет влияние. И они за этот свой просчет заплатили жизнью. Именно так случилось с управляющим Верх-Исетским горным округом и учредителем «Южно-Уральских каменно-угольных копей» Александром Фадеевым.

В 1918 году этот промышленник и бизнесмен невольно втянулся в политику, когда принялся активно выступать против идеи большевиков национализировать и изъять все книги у частных лиц для создания народной библиотеки. А весной этого же года Александр Фадеев начал донимать местную власть советов, прося и требуя освободить из-под ареста инженера Антона Гутта. Тем временем, 29 мая в Екатеринбурге «для борьбы с контрреволюцией» создали Революционный штаб Уральской области. И обстановка накалилась. А Александр Фадеев продолжал хлопотать за коллегу — инженера Гутта — надеясь убедить местных большевиков поступить по совести. Но потом судьба Фадеева сделала жесткий кульбит. 18 июля белогвардейцы в селе Сыростан захватили в плен и убили 28-летнего комиссара Златоуст-Челябинского направления фронта Ивана Малышева. На это екатеринбургские «советы» ответили террором по гражданскому населению.

«Как месть за взятого чехами в плен и расстрелянного комиссара Малышева мы расстреляли из числа заложников двадцать буржуев», — писала местная пресса о расправе, состоявшейся 26 июля.

В число арестованных, а затем казненных под горячую руку попал и раздражающий новую власть промышленник Фадеев. А все предприятия его национализировали.

Надо сказать, что большинство купцов и влиятельных людей Екатеринбурга почти сразу стали вести себя тихо, когда большевики пришли к власти начали свой террор. Или вообще покидали город. Например, магнат Сергей Злоказов, который владел Никольским чугунолитейным и Исетским металлическим заводами и выполнял военные заказы для фронта, приветствовал падение самодержавия и искренне ратовал за Власть временного правительства. А вот Октябрьскую революцию он не принял. Злоказова возмущала большевистская власть, и он не скрывал своих взглядов. Именно поэтому, опасаясь преследования, в 1918 году этот бизнесмен уехал с женой в Кострому. А когда Екатеринбург заняли белочехи, вернулся, чтобы руководить заводами. Но на Урале надолго не задержался. В 1919 году Злоказов эвакуировался вместе с войсками Колчака, как только те сдали город красным. Магнат понимал, что если он останется в Екатеринбурге, его ждет смерть. Когда большевики захватили Урал, они национализировали все предприятия Злоказова, а он сам эмигрировал в Японию, откуда позже перебрался Аргентину.

Вообще, с Колчаком на восток из Екатеринбурга ушли почти все влиятельные екатеринбуржцы того времени. Из самых известных — купец Викентий Поклевский-Козелл. Еще в марте 1917 года в его доме на Покровском проспекте основал свой штаб Совет рабочих и солдатских депутатов. А сам Поклевский-Козелл, когда приезжал по делам в Екатеринбург из своего имения в Талице, ночевал по друзьям.

«Войдя в квартиру, мы обнаружили нежданного гостя — Поклевского-Козелла. Уже несколько суток он приходил к нам ночевать. Из-за опасения ночного ареста Викентий Альфонсович начал страдать бессонницей. В это тяжёлое время очень многие, так же как и Поклевский-Козелл, не ночевали дома, а искали ночлега у своих друзей, по возможности часто меняя место ночевки», — вспоминал в своих мемуарах управляющий банком Владимир Аничков.

В 1919 семья Поклевских-Козелл покинула Урал вместе с отступающими белогвардейцами. Также поступили купцы Агафуровы, знаменитый фотограф Вениамин Метенков и еще немало известных людей. Они оставили все, что нажили своим трудом и талантом и навсегда уехали из Екатеринбурга, который начинал новую жизнь, с нуля — вступал в советскую эпоху.