Естория. Рабочий отпечаток на личной жизни уральцев

Они раздеваются на публике и поджигают одежду в примерочной, смотрят одним глазом в театральный бинокль и коллекционируют фотографии патологий. Жители Екатеринбурга рассказали о своих профдеформациях.

Ая Шафран

Кем бы ни работали жители Екатеринбурга, как правило, они не оставляют все свои профессиональные привычки в офисе или на заводе. Они уносят их с собой — влекут по улице, втаскивают в автобус, доставляют домой. Некоторые отпечатки специальности человеку мешают, а какие-то наоборот — помогают. О своих трудовых изюминках нам рассказали врач, портной, танцор, спецназовец и другие уральские профессионалы.

Сотрудник спецподразделения:

« Смотрю в бинокль одним глазом»

Я частенько не из вежливости, а по привычке довольно резко открываю дверь и пропускаю вперед человека, который стоит к ней ближе — это обычное вхождение в здания\помещения. Еще все время обращаю внимание на тень, которая падает со спины: нет ли там кого? не слишком ли он ко мне близко идет? Люблю из-за угла «маятником» выглядывать, чтобы успеть в случае чего отскочить назад. В общественном транспорте стараюсь всех держать в поле зрения и наблюдать за поведением.

А еще в театре, когда мы с женой берем бинокль, я смотрю только одним глазом. Вот это, на мой взгляд, самая сильная деформация.

Яна Новикова, врач:

« Коллекционирую патологии»

Если у многих интернет-пользователей есть папка со смешными картинками, то в моем случае она наполнена фотографиями различных состояний и патологий. Так я просто тренирую зрительную память и расширяю кругозор — если нахожу что-то новое, обязательно прочитаю все, что доступно, по максимуму.

Я не брезглива. Конечно, мне бывает противно, и я могу воскликнуть «фу, какая гадость», но за последний год я такого даже вспомнить не могу. Работа врача очень «грязная», к этому быстро привыкаешь и перестаешь замечать. Во время работы и учебы частенько ловлю себя на том, что все подвергаю сомнению и пытаюсь проверить. Особенно от этого страдают домашние, к сожалению.

Если я вижу, что кому-то плохо или нужна помощь — я, скорее всего, подойду и попытаюсь привести человека в нормальное состояние. Но это даже не деформация, а просто соответствие моей профессии.

Светлана Корнилова, преподаватель студии pole dance « Нашествие»:

« Я потеряла стеснение»

Привычка выступать и переодеваться в экстренных условиях уничтожает всякое стеснение, и мы переодеваемся спокойно везде, шокируем проходящих людей на площади 1905 года, заставляем открывать рты работников сцены (уж кто-кто, а они-то вроде должны относиться к такому спокойно).

Последним нашим смешным поступком был спектакль, в начале которого все действующие лица сидят в зале в обычной одежде — в платьях, в джинсах и так далее. В какой-то момент мы просто встаем и, не говоря ни слова, начинаем раздеваться (все остались в телесных комбинезонах, так что получился эффект голых девочек). Сидящие рядом люди немели от удивления.

Дмитрий Сальник, фотограф, портной, мастер шибари:

« Красивая девушка превращается в какое-то фу»

На первом курсе института я решил профессионально заняться фотографией. Выбирая, что поснимать, я решил, что молодому человеку лучше всего подойдут обнаженные девушки. Позвал домой подругу и подумал, что нужен какой-никакой образ. И тут я вспомнил, что когда-то пробовал делать красивые обвязки веревкой — шибари. И попробовал. Друзья потом оценили снимки, но еще больше — обвязки. С этого момента я начал связывать чаще, лучше и с большим энтузиазмом. Со временем я уже связывал в клубе, меня приглашали на выступления.

Одно из них сильно повлияло на мою жизнь. Надо было украсить девушек для вечера, придумать им красивую обвязку, в дополнение к образу. Тогда же мне подарили швейную машинку, и я решил, что девушку можно украсить не только обвязкой, но и полноценной одеждой. Записался на курсы портных и начал обретать еще одну профдеформацию. Мало того, что, увидев интересного человека, я мысленно ставлю свет и думаю, как сделать красивый жанровый портрет, так еще и одежда на людях для меня стала набором деталей разной степени отделки.

Смотреть на людей стало в принципе невозможно: я либо вижу портрет в своей мысленной фотостудии, либо рассматриваю, какие вытачки, какие обработки ткани на его одежде. Бывало идет по улице девушка, красивая, а юбка подшита небрежно, да и блузка не сидит на плечах как надо, и образ не завершен. И уже не девушка, а какое-то фу. Приходит подруга домой, ложится на диван и замечает, что я уставился на ее бедра. Спрашивает: чего ты там смотришь? Вытачки, очень необычные и прикольные вытачки…

Заходя в магазин одежды, я могу десять минут разглядывать, как ложится свет на лицо, какое освещение в примерочной, как сшиты брюки, которые я взял на примерку, каким швом, как сделаны закрепки, убраны ли лишние нитки, как подшили низ, что за подклад. Иногда доходило до того, что, сомневаясь в натуральности волокна, я его поджигал и по запаху старался определить, чистая ли это шерсть или есть примесь эластана. И весь мир для меня теперь световые схемы, ракурсы, сцены, а люди — портреты, образы, полуобхваты и длины изделий. Вот так и живу.

Александра Мелях, психолог АНО «Семья — детям»:

« Больше не могу смотреть кино»

Когда я была начинающим психологом и только начала понимать, как у людей в голове все устроено, мне очень хотелось все всем объяснять. Это прошло, когда я начала работать психологом и поняла, что бессмысленно объяснять что-то человеку, если он не готов. Сейчас я читаю лекции про жестокое обращение и травму. И вообще больше не могу смотреть кино. Вернее, мне требуются большие усилия, чтобы переключиться. Потому что когда я смотрю мелодраму или драму, я все время думаю: а вот этот фрагмент можно было бы использовать для иллюстрации вот этого семинара… В общем, ужас!

Одна из моих функций — вдохновлять специалистов, чтобы они поняли себя и сделали мир лучше. Поэтому мне нельзя ныть в постах в соцсетях! Вот сегодня я весь день думала о том, чтобы написать, как меня все бесит — машина с утра не завелась, пришлось менять аккумулятор. А в итоге получился пост про то, как хорошо, что есть друзья: что какие-то ребята помогли мне дотащить аккумулятор, кто-то его поставил… Получается, что я — заложник ситуации!

Павел Семченко: спец по компьютерной безопасности, пилот:

« Слово „последний“ приобрело фатальный смысл»

Как у специалиста по защите информации, у меня есть несколько «пунктиков»: ни один мой компьютер не используется без антивируса или с пиратским ПО, я никогда не пользуюсь банковскими приложениями на «рутованных» телефонах, предпочитаю не вводить учетные данные в публичных Wi-Fi сетях. Даже в обычной «нецифровой» жизни я обязательно подумаю об охранно-пожарной сигнализации для дома, личную машину всенепременно оснащу надежным противоугонным комплексом с механическими блокировками, GSM и GPS-модулями и иммобилайзером. А еще — что приятно для моих друзей — я надежно храню секреты.

Вторая моя профессия — пилот. У меня с детства появилась привычка непременно гладить самолет по обшивке, прежде чем зайти на борт — для меня это своего рода ритуал для хорошего полета. Разумеется, я тоже говорю «крайний», когда надо бы, по мнению большинства, сказать «последний». Но в самом деле слово «последний» приобрело какой-то фатальный смысл, стало словом-приговором. Если же я на борту пассажир, то обязательно буду следить за тем, что происходит с самолетом, думать о работе коллег в кабине. А после рейса я, конечно, обернусь к самолету с чувством благодарности — за те прекрасные часы в небесной стихии, что только что закончились.

Артем Путинцев, юрист:

« Усилилась природная занудность»

Работа юриста, конечно, наложила свой отпечаток — даже несмотря на то, что последние несколько лет я работаю в совсем другой сфере. В чем специфика этого отпечатка? Ну во-первых, резко увеличилась природная занудность и склонность объяснять до состояния, что называется, разжеванной кашицы. То есть, пока я не буду убежден, что меня: а) поняли; б) поняли правильно; в) не приписали моим мыслям двойного дна или отсутствующего содержания — я не успокоюсь. Четкость и ясность на выходе, даже в ущерб краткости — это мой давний принцип и в работе, и в жизни.

Во-вторых, необходимость постоянно обращаться к юридическим текстам-«исходникам» сформировала привычку не высказывать и не формировать о чем-то мнения, пока не увидишь оригинал. Потому что, увы, слишком широко сейчас распространена привычка делать выводы на основании «вбросов». И в моей теперешней, практически журналистской, работе эта сторона профдеформации уже не раз оказывала мне добрую услугу.