Первый уральский велосипедъ, или как холоп из Тагила в Москву педалил
Диковина и чудна история транспорта на Урале. Вот недавно большая часть общества ополчилась против велосипедистов. ЕТВ прознал, кто занес в наши края педальную химеру.
Все новое — это хорошо забытое старое. Но не все знакомы с прописной истиной, и уральские хипстеры и фанаты ЗОЖ заново открывают для себя
велосипед в ХХI веке. При этом они часто становятся надменны к пешеходам и
водителям, уверяя что они — сторонники передовых транспортных технологий, а те, кто против велодвижения — сплошь плебс и завистники. Такая вот дорожная аристократия.
Глаза на истинное происхождение уральских велосипедистов открываются на выставке «Вело Паро Мото Авто» в Музее архитектуры и дизайна. На самом деле, первый велосипедист на Свердловщине (звали его Ефим Артамонов) имел с аристократами столько же общего, сколько предвыборные обещания депутата с реальностью. Проще говоря, был это самый что ни
на есть крепостной, работал он на одном из уральских заводов.
Благодетель Ефиму Михеевичу достался с выдумкой — еще в детстве мальца Ефимку
гоняли за всякой надобностью на Старо-Уткинскую пристань (порядка 170 км от
места обитания). Нетрудно понять, что такие длинные прогулки привили Ефиму
глубокую любовь к здоровому образу жизни. Войдя в возраст и став мастеровым
одного из заводов, он решил перейти на следующий уровень и стать велосипедистом.
Но на Урале, как назло, не нашлось ни единого веломагазина. И вообще оказалось, что никто из окружающих не знает, что такое велосипед и зачем он нужен. Тогда будущий предводитель уральского
велодвижения заперся в каморке и в 1800 году соорудил Первый Уральский
ВелосипедЪ.
Спер ли он чертежи из барской книжки или действовал исключительно по своему наитию — тайна сия велика. Получилось у него в итоге нечто крайне похожее на первые европейские велосипеды. Только вот суровый русский мужик не признавал никаких мягких сидений, рессор и прочих проявлений аристократической нежности. Его велосипед был угрюм, брутален и выполнен чуть ли не из чугуна. Катать своего наездника он должен был на маленькой деревянной скамеечке установленной прямо на раме. Обозрев свое творение, Ефим Михеевич гордо выкатил его из каморки и, скрипя колесами, поехал к барскому дому — покрасоваться. При виде его особо верующие односельчане крестились, девки роняли коромысла, старухи падали с лавок.
Спер ли он чертежи из барской книжки или действовал исключительно по своему наитию — тайна сия велика. Получилось у него в итоге нечто крайне похожее на первые европейские велосипеды. Только вот суровый русский мужик не признавал никаких мягких сидений, рессор и прочих проявлений аристократической нежности. Его велосипед был угрюм, брутален и выполнен чуть ли не из чугуна. Катать своего наездника он должен был на маленькой деревянной скамеечке установленной прямо на раме. Обозрев свое творение, Ефим Михеевич гордо выкатил его из каморки и, скрипя колесами, поехал к барскому дому — покрасоваться. При виде его особо верующие односельчане крестились, девки роняли коромысла, старухи падали с лавок.
Барин, обозрев двухколесное чудо, обомлел. На предложение
покататься по двору ответил отказом и тут же отправил крепостного веллера куда подальше. В смысле, в первый на Руси
велопробег. Из рабочего поселка Тагильского завода Ефим Михеевич на своем
двухколесном чуде покатил в Санкт-Петербург. Это барин его к царю послал — мол, дивитесь, Ваше Величество, какой диковинный агрегат мужик создал. Кстати, чудо техники
звалось тогда самокатом, а не велосипедом. Если кто не в курсе, то расстояние от
Тагила до Питера — около 1708 километров.
Предлагаем читателям еще раз взглянуть на изображение самоката-велосипеда. 1700 километров на мелкой деревянной сидушке, прикрученной к раме, под которой крутится два цельнометаллических колеса. И сидеть надо на высоте полуметра над землей. Если не усидел — шлепнулся на бок. А дорог на Руси в те годы было мало, а ям и ухабов еще больше, чем сейчас. У современных байкеров есть стандарт «Iron Butt» (Железный зад) — показатель крутости, означающий, что некто может проехать 1000 миль в седле. Так вот, по сравнению с Ефимом Артамоновым эти ребята просто принцессы на горошинах. В стольном Питере царь Александр I обозрел чудо-самокат и железнозадого самокатчика Артамонова, хмыкнул в усы и дал мужику 25 рублей. Потом решил, что мелковато это, не по-царски, и освободил Ефима Михеевича и его семью от крепостной зависимости. Радостный Артамонов покатил обратно, заскочив заодно в Москву. На родину он вернулся героем.
Стоит сказать, что масштабно развиваться велосипедизм на Урале начал тогда же. Вдохновленные успехом Артамонова, мужики начали массово строить велосипеды, чтобы катить на них к царю за пряниками и свободой. За это их массово пороли. Дело даже не в том, что самокатчики, увлекшись велоспортом, начинали хуже работать. Просто купить металл для своих велосипедов они не могли, а потому банально воровали его на родном заводе и вообще везде, где удавалось его скрутить. Так что первая популярность велов на Урале была сбита проклятыми реакционными капиталистами по чисто утилитарным причинам — не уйми они мужиков-велосипедистов кнутом и каторгой, растащили бы все уральские заводы на велосипеды…
Кстати, Ефима Артамонова как автора идеи тоже хотели высечь, но он ловко сбежал и жил еще долго и счастливо. Велосипедизмом, правда, вроде бы больше не увлекался.
Предлагаем читателям еще раз взглянуть на изображение самоката-велосипеда. 1700 километров на мелкой деревянной сидушке, прикрученной к раме, под которой крутится два цельнометаллических колеса. И сидеть надо на высоте полуметра над землей. Если не усидел — шлепнулся на бок. А дорог на Руси в те годы было мало, а ям и ухабов еще больше, чем сейчас. У современных байкеров есть стандарт «Iron Butt» (Железный зад) — показатель крутости, означающий, что некто может проехать 1000 миль в седле. Так вот, по сравнению с Ефимом Артамоновым эти ребята просто принцессы на горошинах. В стольном Питере царь Александр I обозрел чудо-самокат и железнозадого самокатчика Артамонова, хмыкнул в усы и дал мужику 25 рублей. Потом решил, что мелковато это, не по-царски, и освободил Ефима Михеевича и его семью от крепостной зависимости. Радостный Артамонов покатил обратно, заскочив заодно в Москву. На родину он вернулся героем.
Стоит сказать, что масштабно развиваться велосипедизм на Урале начал тогда же. Вдохновленные успехом Артамонова, мужики начали массово строить велосипеды, чтобы катить на них к царю за пряниками и свободой. За это их массово пороли. Дело даже не в том, что самокатчики, увлекшись велоспортом, начинали хуже работать. Просто купить металл для своих велосипедов они не могли, а потому банально воровали его на родном заводе и вообще везде, где удавалось его скрутить. Так что первая популярность велов на Урале была сбита проклятыми реакционными капиталистами по чисто утилитарным причинам — не уйми они мужиков-велосипедистов кнутом и каторгой, растащили бы все уральские заводы на велосипеды…
Кстати, Ефима Артамонова как автора идеи тоже хотели высечь, но он ловко сбежал и жил еще долго и счастливо. Велосипедизмом, правда, вроде бы больше не увлекался.