Человек с оркестром
Пять лет другой музыки
— Я вообще ни на чем не играю, потому и стал композитором, — Александр Жемчужников выкатывает из-за кулис концертного зала комбик. — Шутка. Добмра казахская мне нравится, на ней еще что-то побрякаю. А так… Да ни на чем. Это для «Курары», — усилок занимает почетное место посреди пустого зала.
В ЦК «Урал» уральский композитор готовит аппаратуру и расставляет стулья: мы застали его в один из тех редких дней, когда его музыканты соберутся, чтобы отрепетировать юбилейную программу. Пять лет назад Жемчужников создал «Пингвин-клуб», а с ним — оркестр, который нужен был ему для современной, мало кому понятной классики, но как-то сразу полюбился всем.
— Это тоже для «Курары», — второй комбик с подачи Жемчужникова вальяжно выкатывается из-за кулис. — На выходных репетировали с «Сансарой», сегодня вот с Ягодиным. На очереди — Ek Playaz. А вообще я репетировать не люблю — не слишком это творческий процесс.
Первая пятилетка «Другого оркестра» прошла в поту и огне: 60 концертов, совместные выступления с мэтрами уральской сцены, трибьюты The Prodigy, Radiohead, Depeche Mode, программы drum’n’bass, trip-hop. Оркестр играл с известными диджеями и даже зацепил диско и фанк — ни один академический состав в России не может похвастаться таким диапазоном интересов.
— Конечно же, я не ожидал, что так все выйдет. Это получилось само собой, — устроившись за столиком пустого буфета, где обычно в антракте собирается очередь поклонников, Жемчужников проводит ревизию первой пятилетки «Другого оркестра».
О своей связи с музыкой он, скромно улыбаясь, говорит: «Так получилось». Первая рок-группа в молодости; тогда же возникло желание узнать изнанку творческого процесса. Училище, композиторское отделение консерватории, первые знакомства, несколько лет рядовой жизни, и вот в конце нулевых Жемчужников приходит в »Урал» и создает кружок по интересам — «Пингвин-клуб», куда набирает профессионалов для исполнения как своих произведений, так и произведений современников. Там же срастается скелет оркестра — его основной состав.
— За пять лет обросли хорошей программой, друзьями, музыкантами, вокалистов наконец-то нашли, с которыми можно делать разные вещи. Сложно отыскать людей, готовых выйти на сцену после пары репетиций и спеть. Бог знает, сколько нужно, чтобы сыграться. Наверное, вся жизнь. Но у нас условий мало — все люди занятые. Так что 4-5 репетиций на программу, не больше.
« Мы три года подряд играем „ Продиджей». В интернете я увидел отзывы от людей, которые были на всех трех концертах. Я сам-то на выступление любимой группы второй раз вряд ли пойду. А тут… Удивительно».
Но классика почетное место в репертуаре оркестра так и не заняла: народу по душе пришлись эксперименты со скретчем и скрипками. «Это очень сложная тема для разговора, — вздыхает Жемчужников. — Чтобы популяризировать классику, в нее нужно вкладываться — деньги и промоушен рано или поздно сделают свое дело».
— Все просто: если каждый день в прайм-тайм по центральным каналам крутить Штокхаузена или Берио, рано или поздно это начнет кого-нибудь цеплять. Люди притягиваются к субкультурам: кто-то убивается за сладж-метал, а это ведь тоже музыка не для всех, но почему-то она более популярна. В репертуаре «Другого оркестра» классика есть, но она занимает не такое место, как хотелось бы. Иногда мы вынуждены играть против правил.
— Тогда почему оркестр, несмотря на свой неформальный репертуар, все время в строгих костюмах?
— Если каждый оденется так, как он хочет, получится колхоз. У нас был такой опыт: на концерте с Ek Playaz в первом отделении музыканты были в толстовках, а рэперы в костюмах, во втором поменялись. Убого же смотрелось! Такие вещи вообще очень тяжело предугадать, потому что надо вариться в этой культуре. Поэтому костюм — оптимальное решение проблемы, тем более что он для музыкантов успел стать родным.
Адаптация музыки у оркестра заняла куда больше времени, чем работа над имиджем: студийные варианты „радиоголовых» и „депешей» для двух десятков музыкантов оказались слишком простыми и к музыкальному употреблению непригодными.
«Все сделано за счет саунда — бас, гитара, барабаны. А если я так сделаю, то все скажут: че за фигня? Приходится колдовать, но гадить стараюсь по минимуму, — поясняет композитор. — Мы в первый раз сыграли drum’n’bass и отправили записи Red Snapper. Они тогда выложили видео на официальном сайте, мол, смотрите, нашу музыку играет „Другой оркестр». Приятно было, что они отозвались вообще, да я думаю, что и остальные против ничего не имели».
« Мы никогда не сыграем шансон. Хотя, он ведь бывает разный. Скажу так: неисповедимы пути…»
Я не знаю, с кем еще хочу сыграть. Но одна моя мечта исполнится на юбилейном концерте: оркестр выступит с Сергеем Старостиным. Я очень люблю этого человека за его творчество и бескомпромиссную любовь к родной культуре — такая любовь, к сожалению, мало у кого есть. Может быть, это одна из моих миссий — показать аутентичный дух русской песни.
Александр Жемчужниковкомпозитор
Антон Бородин, пианист:
« Мы поняли, чем займемся, но не знали, долго ли продержимся»
«С Сашей мы учились в консерватории: я — на отделении фортепиано, он — на композиторском, — рассказывает Антон. — Это был, кажется, 98-й год. Тогда мы даже что-то играли, пытались репетировать. Через десять лет он позвал меня в свой клуб. Мы, музыканты, люди с особой психикой. Вечно мыслим себя единицами и не стремимся объединиться в коллектив. В итоге он собрал нас и предложил играть академическую музыку, которую потом перемешали с другими направлениями».
С Антоном мы гуляем по Малышева: пытаясь обойти прохожих и перекричать звуки машин, главная «клавиша» оркестра рассказывает, как экспериментальный проект стал прорывным: «Мы поняли, чем будем заниматься в итоге, но не знали, как долго продержимся».
— Фортепиано в оркестре не может доминировать: выделяются высокие звуки — флейты, скрипки, а я могу их только подчеркивать. Тихо оторваться все же иногда получается: так было с песней Roads группы Portishead. Композиция требует узнаваемости. К нам ведь ходят поклонники этой музыки, и мы должны дать им то, что они хотят слышать. Приходится тихо наруливать…
« Мы испытываем удовольствие от того, что играем. Но не всегда. Например, мне не очень близки The Prodigy, но по душе трип-хоп. Но не весь. Сложно весь концерт находиться в печальном состоянии и испытывать садомазохистские чувства: мол, вот все так медленно и печально, и мы перед вами изливаем душу».
— Как человек с академическим образованием, ты наверняка слушаешь музыку по-другому?
— Да, для обычного человека мой подход может показаться странным: многие воспринимают музыку как сбитый кусок, она может нравиться или нет, но тогда слушатель не вычленяет определенные звуки. В моем плейлисте почти нет треков, которые бы нравились целиком. Я не знаю, почему так. Наверно, образование наложило отпечаток. Вот, например, песня, где мне понравился бас. Жирный синтезированный бас. Или постановка вокала — в общем, детали и аранжировки, от которых я получаю удовольствие. А еще мне нравится, когда в композиции есть воздух. В этом отношении хорош jungle или liquid funk — лучше, чем мясной drum'n'bass, который я долго слушать не могу.
— Тогда как играть то, что идет вразрез с твоими вкусами?
— Некоторую музыку пришлось полюбить. Наш худрук всеядный. Жемчужников — это реактор, перерабатывающий новые течения. Я же более консервативен, хотя люблю новые решения в композициях. Но трэш никогда слушать не буду. Не буду слушать металл. И вообще я считаю, что человек от природы настроен на определенную музыку, как струна, и ничего с этим не поделаешь.
Музыка должна быть адекватна залу. Не думаю, что когда-нибудь мы сыграем лаунж или какой-нибудь чиллаут — это очень сложно воспринимать, и тогда на афишах придется написать « Релаксинг от „ Другого оркестра»». Может, будут совместные записи с группами — сейчас же это модно и пафосно, а мы вроде как попали в этот тренд и находимся в нем.
Антон Бородинмузыкант "Другого оркестра"
Юлия Дьячковская, вокалистка
« Саша предложил мне спеть самые грустные песни в истории человечества»
«А может, ему голову проволокой к корзине прикрепить? Или крыльями ручку обвязать? — в цветочной мастерской на юго-западе Екатеринбурга солистка „Другого оркестра» возится с игрушечным пингвином. — К юбилею оркестра мы решили подарить нашему руководителю корзину с игрушкой — у Саши особое отношение к этим недоптицам, он их даже коллекционирует».
Огромные листы пальмы, цветы орхидеи — Юля с флористом выбирают украшения для будущего подарка.
«Версий, по которым я попала в оркестр, очень много, — перебирая герберы, вспоминает Дьячковская. — Жемчужников всем рассказывает, что люди, которые занимаются подбором кадров, расклеили на столбах объявление: «Требуется Юля». Вот Юля и пришла. На самом деле, три года назад DJ Холкин, который тоже выступал с «Другим оркестром», предложил мне попробоваться на роль солистки в диско-программе — тогда исполнительница по каким-то причинам не смогла петь. Но замену ей нашли быстро, а я на концерте была в качестве зрителя».
« Через два года Саша позвонил и сказал, что есть серьезный разговор. Тогда он предложил спеть самые грустные песни в истории человечества. С программы трип-хопа все и началось».
«Первое, что бросилось в глаза — отсутствие каких-то рамок. Есть доверие и дружелюбное отношение, — говорит Дьячковская. — Мы сами работаем, распределяем, кто какой голос, кто какой куплет поет. Однажды получилось так, что за одну песню мне нужно было переодеться и сменить прическу. Я побежала вниз, где-то в темном коридоре сменила платье, туфли, но такое случается».
Хочется повторить трип-хоп программу. Еще раз поиграть Radiohead. Ну и авторские вещи Саши Жемчужникова — он все-таки композитор в первую очередь.
Юлия Дьячковскаясолистка "Другого оркестра"
Дмитрий Яковлев, виолончелист
« Мы сюда приходим отдыхать от своих оркестров и театров»
На сцене Дома музыки нас ждет еще один участник оркестра: Дмитрий Яковлев, приобняв виолончель, подводит промежуточные итоги: за пять лет 21 музыкант «Другого оркестра» отыграл свыше 60 концертов. Подсчетам виолончелиста нельзя не верить, ведь в коллективе у него особая должность — он инспектор.
— Чтобы максимально организовать процесс, завели такую должность. Ведь все люди занятые, работают в разных местах. Попробуй тут состыковаться и отработать максимально эффективно.
— Тогда наверняка с вами случались потрясающие истории?
— Однажды мы поехали в Нижний Новгород, и наш скрипач опоздал на поезд. Вот прямо по-настоящему опоздал, не как в фильмах: никто на перроне флажком не махал, поезд уже тронулся. Скрипач на ходу закинул в вагон чемодан, футляр и залез сам. Но на этом история не кончилась. Отъезжаем мы через несколько часов от Перми, смотрим — скрипач опять забегает в уходящий поезд.
— А как вообще у тебя с музыкой все завязалось?
— Да как у всех — в музыкальной школе. В моей семье все врачи, но когда я был в садике, приходили педагоги. Попросили что-то там потопать, похлопать, в итоге определили — виолончель. Но о том, что нужно ходить в музыкалку, родителям никто почему-то не сказал. Потом уже только на собрании предъявили: «А почему это у вас Дима на уроки не ходит?»
— И каково теперь, после стольких лет обучения, играть Prodigy и drum'n'bass?
— Вопросов к жанрам у меня не возникает: вся музыка «Другого оркестра» мне более чем близка. За эти годы в плейлисте у меня появились песни, которые я бы никогда не добавил. А сейчас переслушиваю, нравятся ведь… Мы все сюда приходим, чтобы отдохнуть от своих театров, оркестров и прочих проектов.
« Я — большой поклонник „ Агаты Кристи». Лет с 15 мечтаю сыграть с ними и оркестром»
Наш оркестр никогда не сыграет ту музыку, где есть партия альтов. По желанию Саши альты — как класс и тембр — отсутствуют. Некоторые альтисты знают о нас и хотят к нам попасть, но обижаются и не понимают, как он так умудрился и создал оркестр без альтов. Ну, вот поэтому он и « другой». А если жанрово — Саша никогда не возьмется за российскую попсу. Со вкусом у него все в порядке.
Дмитрий Яковлеввиолончелист
Артем Иванов, барабанщик
« До 18 лет слушал только Nirvana»
«А сейчас я отведу вас в секретное место, — рано утром барабанщик Артем ведет нас по подворотням на базу. — Здесь я занимаюсь почти каждый день. Это Артем пришел, — музыкант говорит домофону кодовое слово, и мы отправляемся в катакомбы сталинки в центре Екатеринбурга. Одна из квартир тут переоборудована в студию: стены, пол и потолок на сто слоев обшиты уплотнителем, чтобы ни один звук тарелки или бочки не долетел до чутких соседских ушей.
— Я вырос в атмосфере рок-музыки: до 18 лет ничего и не слушал, кроме Nirvana. В музыкалке играл на трубе, а когда у меня появилась первая группа, понял, что барабаны как-то ближе. Пришлось переехать в Екатеринбург — здесь в училище был класс по игре на ударных, — Иванов бодро замахивается палочкой, в это время фотограф спускает затвор. Срабатывает стробоскоп, и на миг темная комната освещается яркой вспышкой. „Нифига себе, вот это стробануло», — ухмыляется барабанщик.
« В оркестр я попал в 2011 году: тогда Жемчужников захотел сделать совместный проект с Наумом Бликом и почему-то с трио Дениса Галушко, где я играю. Хотя у него уже был оркестр. Тогда же мы и познакомились»
— Музыка — моя профессия, мой источник дохода и моя любовь. Я думал, что, может, стоит идти на более доходную специальность, но музыка сидела во мне всегда. Когда люди узнают, что ты музыкант, да еще до кучи барабанщик, они очень удивляются. Думают, что это все несерьезно. «Как, ты играешь на барабанах и этим живешь? Этим можешь зарабатывать?» Едешь в такси, разговариваешь с водителем, а он тебе в ответ: «А что, можно было так?». Да, можно. Если ты хороший специалист, то ты будешь востребован. У тебя будут деньги, и ты будешь счастлив.
— А палочки часто ломаешь?
— С этим очень интересная вещь: у барабанщиков считается, что если палки ломаются реже, значит, ты хороший музыкант. Значит, ты правильно держишь удар. Раньше часто ломались, сейчас реже. А недавно я вообще себе купил палочки из углепластика — революционная вещь, такие лет через 10 сломаются. По звуку, конечно, немного другое, но различия здесь заметит только профессионал.
— Почему на концерте все сидят нормально, а ты — за стеклом?
— Эту штуку еще называют аквариум: без перегородки ударные проникают во все микрофоны, поэтому звук сложно отстраивать. С ней, кстати, была история интересная: это был, по-моему, прошлогодний концерт The Prodigy. Играли как сейчас помню Spitfire. До этого на саундчеке отстраивались — нормально все было. А на концерте драйва больше, ну я и поднажал. Вибрации стали сильнее, аквариум сполз и упал — половина стекла на саксофонистов, половина — на барабаны. А я что? А я ж всю жизнь «Нирвану» слушал! Разрушение? Круто! Играем дальше!
— Наверно, ты как барабанщик знаешь кучу веселых историй?
— Ага. В прошлый раз вот пьяный мужик со стопкой на сцену заполз, подсел к виолончелям и предложил выпить. С одной стороны, вроде концерт, а не кабаре какое-нибудь, а с другой — забавно. Но все нормально закончилось.
« Профдеформация есть — настукиваю, потопываю. Недавно познакомился с человеком, он спрашивает: „ Чего у тебя нога постоянно трясется? Ты что ли больной?» Нет, я барабанщик».
Что мы сыграем когда-нибудь? Вопрос провокационный, особенно для такого оркестра. Мне не так просто на него ответить. Вот, например, следующая программа — это IDM. Это электронная музыка, для меня будет большой задачей учить партии ударных. Электронщики могут склеить три партии — часть вырезать, часть удалить. И это в принципе не играбельная музыка, а мне надо сделать что-то, что можно сыграть вживую.
Артем Ивановбарабанщик
Документальный фильм о другой музыке «Другого оркестра» смотрите сегодня вечером в программе «Музыка на ЕТВ».
Фото для текста: Анастасия Шабунина, Илья Гонохин.
Редакция сайта также благодарит за съемки цветочную мастерскую «Розабург».
Редакция сайта также благодарит за съемки цветочную мастерскую «Розабург».